Подранок

Более  20-ти  лет  довелось  мне  прожить  и  проработать  в  Колымском  крае.  Было  много  встреч  с  людьми  интересными  и  не  интересными,  очень  интересными  и  совсем  не  интересными, -  в  жизни  всегда  есть  место  радостным  встречам  и  грустным  расставаниям.

Как  быстрый  ручей  стачивает  камни,  так  и  время  сглаживает  образы  и  события  в  нашей  памяти,  уносящих  порой  в  бесконечную  даль.
Но  были  у  меня  четыре  встречи  с  Колымскими  таёжниками,  которые  в  мельчайших  подробностях  остались  в  моей  памяти.Они  имели  свою своеобразность,  в  том  смысле,  что  были,  мягко  говоря,  безрадостны,  более  того,  приводили  к  страху  близкому  к  ужасу,  а  расставания  с  ними  приносили      чувство  избавления  от  смертельной  опасности,  что  можно  сравнить  с  радостью.
Вышесказанное  имеет  прямое отношение  к  двум  из  четырёх  встреч,  остальные    вызывали  лишь  лёгкий  испуг,  и,  даже  имели  слегка  юмористический  оттенок.
Как  уже  догадался  проницательный  читатель,  речь  пойдёт  о  моих  встречах  с  хозяевами  тайги - медведями  и  медведицами  с  медвежатами.  Начну  свой  рассказ  с  самого  ужасного  случая.
Хочу  сказать,  что  я  никогда  не  ходил  на  охоту  с  целью  добыть  медведя. Во-первых,   для  этого,  как  минимум,надо  иметь  специально  обученную  собаку.  Впрочем,  обучение  здесь  играет  далеко  не  главную  роль,  необходимо  чтобы  она  имела  смелость  для  нападения   на этого  очень  опасного  хищника  и  «держать»  его  до  подхода  охотника,  проявляя  при  этом  чудеса  ловкости  и  изворотливости.  Если  этих  свойств  нет,  то,  сколько  её  учи  ни  учи  толку,  не  будет.   Во-вторых...,  да,  просто-напросто, не  хотел  я  стрелять  в  медведей,  вот  и  весь  сказ.  Да и  встречаться  с  ними  в  тайге  не  желал, -  если  только  в  зоопарке.  Но….

Наша  геолого-поисковая  партия  работала в  районе  ручья  «Завитуха»  (каких  только  названий  не  встретишь  в  тех  краях).  До  ближайшего  посёлка  километров  около сорока,  по  тем  меркам  совсем  рядом.  В  часе  ходьбы  от  стана  партии  разлеглось  изумительное  по  красоте  озеро  с  поэтичным  названием  «Танцующие  хариусы».
Стояла  середина  сентября,  с  Севера  начался  перелёт  птицы.  В  один  из  редких  выходных  решил  пройтись  с  ружьишком  до  озера  с  надеждой  добыть  какое-либо  «перо»,  на  охотничьем  жаргоне  это  куропатки,  утки,  гуси,  словом,  всё,  что  летать  умеет.
Вышел  со  стана,  когда  чуть  забрезжил  рассвет,  моросивший  полночи  дождик заканчивался.  Говорят,  что  выход  в  путь  во  время  дождя  сулит  удачу….  Ну  посмотрим,  что  ждёт  меня…
Не  прошло  и  десятка  минут,  как  дождь  прекратился  вовсе,  но  на  ветках  деревьев  и  кустов  влаги  было  предостаточно.  Те  места,  где  кусты  стланика  стояли  стеной,  приходилось  обходить,  делая  не  малые  крюки.
Озеро  лежало  за   довольно  высокой,  но  пологой  сопкой,  к  нему  вела  каменистая  тропка,  местами  пересекаемая  выступающими  корневищами.  У  подножия  сопки  шёл  мимо  кустарников  голубицы,  земля  под  ними  была  усыпана  уже  опавшей  фиолетовой  ягодой.  Как  только  начался  подъём,  со  всех  сторон  появились  бордовые  «ковры»  сотканные  перезревшей  брусникой  они  лежали  яркими  пятнами  по  всей  сопке.  Поднявшись  выше  стал,  встречать  отдельные  кустики  чёрной  смородины.

Метров  за  сто  до  вершины  тропка  выходит  на  не  большую  площадку  с  десяток  метров  в  длину,  а  в    ширину  она  была  угловата.  Со  стороны,  откуда    тропа  шла  дальше  вверх,  было  метров  пять,  другая  же  сужалась  до  одного  и  заканчивалась  глубоким  обрывом  с  крупными  заострёнными  камнями  на  дне.

Возвращаясь  с  озера,  рыбаки-охотники  непременно  делали  здесь  привал.  Бывало,  что  уху  или  шурпу  утиную  сварганят,  кострище,  две  рогульки  с  перекладиной  и  постоянно  висевшим  на  ней  котелком,  служили  походной  кухней.Стояла,  сооружённая  из  брёвнышек  лавка  человек  на  пять.  Посидят  мужички  рядком,  потолкуют,  с  перекурами,  о  том  о  сём,  перекусят,  да  и  направятся  не  спеша  к  стану.
Добравшись  до  площадки,  я  присел  на  лавку  и  закурил.  Сигарета  была  ещё  не  докурена,  как  услышал  звуки  скатывающихся  камешков  по  тропе  со  стороны  озера.  Перед  вершиной  сопки  подъём  становился  круче,  и  стуки  сбитых  камней  звучали  всё  отчётливей.  Ко  мне,  явно,  кто-то  спускался,  ступая  весьма  не  осторожно.   Кого  же  здесь  носит  в  такую  рань,  недоумевал  я,  все  кто  приезжают  на  охоту  останавливаются  на  стане,  но  за  последние  дни  гостей  у  нас  не  было.  Моментально  вспомнились  рассказы  приезжавших  охотников  о  медведе,  подраненном  каким-то  браконьером  близ  ручья  «Тихий»  в  самом  начале  лета. Знал  и  о  том,  что  в  конце  июля  в  семи  километрах  от  посёлка  медведь  потрепал  двух  парней  чудом  избежавших  гибели.  Именно  «избежавших»,  что  было,  весьма,  странно, - убежать  от  здорового  медведя  практически  невозможно.  До  ручья  «Тихий»  от  нас  километров  20-ть,  до  места  нападения  на  парней  чуть  больше  30-ти, -  всё  рядом.    Эти  размышления  пронеслись  за  мгновения,  и  заставили  схватиться  за  ружьё;  и  не  зря…  через  несколько  секунд  из-за  скалы  скрывавшей  тропу  появилась  лохматая  голова  с  оскаленной  пастью,  затем  он  весь  сам, -  разъярённый  медведь.  Рявкнув,  он  встал  на  дыбы,  его  намерения    были  мне  очень    ясны, - это  было  нападение.  Оба  ствола  были  заряжены,  это  хорошо,  но  заряжены  дробью,  это  плохо -  очень  плохо…. 

Между  нами  не  более  пяти  метров.  Без  прицеливания  из  обоих  стволов  стреляю  в  сторону  головы,  медведь  чуть  присел,  но  тут  же  двинулся  вперёд,  широко  раздвинув  передние  лапы.  Его  движения  стали  замедленными,  голова  моталась  из  стороны  в  сторону,  как  будто  вынюхивал  что-то.  Отступая,  успеваю  перезарядиться,  но…  опять  же  дробью,  не  было  у  меня  ни  картечи,  ни  пуль.  Не  прикладывая  ружья  к  плечу,  с  рук  стреляю  в  его  корпус,  но  что  для  крупного  медведя  дробь,  так  всего  лишь  сильные  удары,  но  они  заставили  его  остановиться,  и  это  спасло  меня.  Оглядываюсь  назад, - отступать  некуда,  ещё  шаг  и  полечу  в  пропасть.  Корпус  хищника  полностью  перекрыл  ставшую  узкой  площадку.  В  полном  отчаянии,  согнувшись  пополам,  что  есть  силы,  отталкиваюсь  ногами  и  ныряю  в  щель  между  скалой  и  телом  медведя.  Оказавшись  позади  его,  вскакиваю  и,  вложив  всю  оставшуюся  энергию,  стволами  ударяю  ему  в  спину.  Медведь  опускается  на  четыре  лапы,  но…    передние  не  находят  опоры  и  он  падает  с  обрыва  на  камни.
После  удара  по  зверю,  не  удержавшись  на  ногах,  падаю,   но    подняться,  сил  уже  нет.Подползаю  к  краю  обрыва,  заглядываю  вниз, -  хищник  лежит  на  спине  без  движения,  его  поза  кажется  какой-то  неестественной.Медленно  встаю,  всё  тело  пробивает  крупная  дрожь,  трясущимися  руками  ухватываю  ремень  ружья,  и,  на  ватных  ногах  направляюсь вниз.
Мой  рассказ  о  случившемся  мужики  восприняли,  ну  скажем,  скептически,  тем  не  менее,  дав  мне  прийти  в  себя,  хорошо  вооружившись,  впятером  пошли  на  сопку.  Медведь  лежал  там же  в  той  же  позе.  Соорудив  из  крепких  ветвей  подобие  носилок,  понесли  тушу  на  стан.

Как  говориться,  «вскрытие  показало»:  первыми  выстрелами  зверь  был  полностью  ослеплён,  нападал  исключительно  по  чутью.  В  результате  падения  с  обрыва – переломан  хребет,  что  стало  причиной  гибели.  Были  найдены  следы  зажившей,  недавней  раны.  В  начале  лета  тот  негодяй  браконьер  пулей  повредил  ему  плечевой  сустав,  что  лишило  животное  возможности  развивать  максимальную  скорость.  Вот  почему  тем  парням  у  посёлка  удалось  от  него  убежать.  Это  ранение  на  всю  оставшуюся  жизнь,  к  счастью  короткую,  пробудило  в  нём  лютую  ненависть  к  человеку.